воскресенье, 13 октября 2013 г.

И.С. Шмелев «Лето Господне»

Торговые ряды. Москва, XIX век
Сколько же различных эмоций вызвала во мне книга И.С. Шмелева «Лето Господне»! Нет даже не эмоций, а ощущений, воспоминаний. Как будто я сама жила в купеческой семье конца XIX века. Было полное погружение в родную русскую православную атмосферу того времени.

Я задаю себе вопрос, почему это произошло, и нахожу близкое родное в своем раннем детстве. Так случилось, что часть детских лет я провела вдвоем с любимой бабусей. Так я ее называла. Бабуся после смерти деда осталась одна, чтобы она не горевала, ей на подмогу командировали меня. Она жила в небольшом городе в частном домена берегу Камы. Несмотря на то, что она была горожанкой, но деревенский православный уклад сохранила на всю жизнь. По воскресным дням ходила в храм, соблюдала посты, почитала православные праздники. А я ярая активистка-пионерка для себя  ее традиционность объясняла малограмотностью, т.к. моя бабуся рано осталась без матери, а мачеха вместо школы заставила ее нянчить сводную сестру. Бабуся, понимая мое советское воспитание, не навязывала своих убеждений, но часто зимними долгими вечерами рассказывала библейские истории. Я их воспринимала, как сказки, и даже сама просила рассказать что-нибудь из Евангелия. Иногда она меня брала к причастию. В храме я озиралась по сторонам и очень переживала, чтобы меня кто-нибудь не узнал, не увидел, не подумал, как я - пионерка могу ходить в церковь. Моя бабуся смогла вкрадчиво, деликатно, без настойчивых приказов вселить в мою душу любовь к Богу.
"Сухаревка". Начало XX века

Поэтому чтение романа было таким близким, родным. К слову сказать, ранее я уже читала «Лето Господне». Наверное, в силу незрелого душевного состояния первое прочтение не вызвало восторга. Сейчас же я вспоминала, плакала, даже ощущала запахи православных праздников. Читала не одну неделю, а две, так как параллельно читала стихи из великолепного сборника «Круг лета Господня», постоянно обращалась к книге «Русская кухня: традиции и обычаи» (В.М. Ковалев, Н.П. Могильный). Книга «Русская кухня: традиции и обычаи» не кулинарная, хотя там есть исконные рецепты традиционных блюд. Авторы исследуют историю русской кухни, задаются вопросами, что и как ели наши предки, откуда пришли те или иные продукты и кушанья. Книга помогла мне представить традиции семьи маленького Вани.

В романе И.С. Шмелева повествование идет от лица мальчика. Весь уклад семьи описан через его переживания, думы, волнения, ощущения. Автор так описал свое детство, что я сама невольно чувствовала себя десятилетней девочкой. Мне захотелось сделать ассоциативный обонятельный  словарик по книге 
«Лето Господне». Вот что получилось:

Великий пост. «Незабвенный, священный запах. Это пахнет Великий Пост. И Горкин совсем особенный, - тоже священный будто… В комнатах тихо и пустынно, пахнет священным запахом».

Пасха. «Путается во мне и грусть, и радость: Спаситель сейчас умрет... и веселые стаканчики, и миндаль в кармашке, и яйца красить... и запахи ванили и ветчины, которую нынче запекли, и грустная молитва, которую напевает Горкин».

Троицын день. «На Вознесенье пекли у нас лесенки из теста - "Христовы лесенки" - и ели их осторожно, перекрестясь. Кто лесенку сломает - в рай и не вознесется, грехи тяжелые... А по субботам, с Пасхи до Покрова, пекли ватрушки. И дни забудешь, а как услышишь запах печеного творогу, так и знаешь: суббота нынче. Пахнет горячими ватрушками, по ветерку доносит».

«Мы идем все с цветами. У меня ландышки, и в середке большой пион. Ограда у Казанской зеленая, в березках. Ступеньки завалены травой так густо, что путаются ноги. Пахнет зеленым лугом, размятой сырой травой. В дверях ничего не видно от березок, все задевают головами, раздвигают. Входим как будто в рощу. В церкви зеленоватый сумрак и тишина, шагов не слышно, засыпано все травой. И запах совсем особенный, какой-то густой, зеленый, даже немножко душно».

Хитров рынок. Начало XX века

Яблочный спас. «Вязкий, вялый какой-то запах от лопухов, и пронзительно едкий - от крапивы, мешаются со сладким духом, необычайно тонким, как где-то пролитые духи, - от яблок. Ползают все, даже грузный Василь-Василич, у которого лопнула на спине жилетка, и видно розовую рубаху лодочкой; даже и толстый Трифоныч, весь в муке. Все берут в горсть и нюхают: ааа... грушовка!..

Зажмуришься и вдыхаешь, - такая радость! Такая свежесть, вливающаяся тонко-тонко, такая душистая сладость-крепость - со всеми запахами согревшегося сада, замятой травы, растревоженных теплых кустов черной смородины. Нежаркое уже солнце и нежное голубое небо, сияющее в ветвях, на яблочках...

И теперь еще, не в родной стране, когда встретишь невидное яблочко, похожее на грушовку запахом, зажмешь в ладони, зажмуришься, - и в сладковатом и сочном духе вспомнится, как живое, - маленький сад, когда-то казавшийся огромным, лучший из всех садов, какие ни есть на свете, теперь без следа пропавший... с березками и рябиной, с яблоньками, с кустиками малины, черной, белой и красной смородины, крыжовника виноградного, с пышными лопухами и крапивой, далекий сад... - до погнутых гвоздей забора, до трещинки на вишне с затеками слюдяного блеска, с капельками янтарно-малинового клея, - все, до последнего яблочка верхушки за золотым листочком, горящим, как золотое стеклышко!.. И двор увидишь, с великой лужей, уже повысохшей, с сухими колеями, с угрязшими кирпичами, с досками, влипшими до дождей, с увязнувшей навсегда опоркой... и серые сараи, с шелковым лоском времени, с запахами смолы и дегтя, и вознесенную до амбарной крыши гору кулей пузатых, с овсом и солью, слежавшеюся в камень, с прильнувшими цепко голябями, со струйками золотого овсеца... и высокие штабеля досок, плачущие смолой на солнце, и трескучие пачки драни, и чурбачки, и стружки»...


Святки. «Приходят "со всех концов". Проходят с черного хода, крадучись. Я украдкой сбегаю в кухню. Широкая печь пылает. Какие запахи! Пахнет мясными
пирогами, жирными щами со свининой, гусем и поросенком с кашей... - после поста так сладко. Это густые запахи Рождества, домашние. Священные - в
церкви были. В льдинках искристых окон плющится колко солнце. И все-то праздничное, на кухне даже: на полу новые рогожи, добела выскоблены лавки,
блещет сосновый стол, выбелен потолок и стены, у двери вороха соломы - не дуло чтобы. Жарко, светло и сытно».


Иван Постный. «Вот и канун Ивана-Постного, - "усекновение Главы Предтечи и Крестителя Господня", - печальный день.

На нашем дворе всю неделю готовятся: парят кадки и кадочки, кипятят воду в чугунах, для заливки посола, чтобы отстоялась и простыла, режут укроп и хрен, остропахучий эстрагоник; готовят, для отборного засола, черносмородинный и дубовый лист, для крепкости и духа, - это веселая работа.
В канун Покрова, после обеда, - самая большая радость, третья: мочат антоновку. Погода разгулялась, большое солнце. В столовую, на паркет, молодцы-плотники, в родовых рубахах, чистые, русые, ясноглазые, пахнущие березой банной, втаскивают огромный рогожный тюк с выпирающей из него соломой, и сразу слышно, как сладко запахло яблоком. Ляжешь на тюк - и дышишь: яблочными садами пахнет, деревней, волей. Не дождешься, когда распорют. Порется туго, глухо, - и вот, пучится из тюка солома, кругло в ней что-то золотится... - и катится по паркету яблоко, большое, золотое, цвета подсолнечного масла... пахнет как будто маслом, будто и апельсином пахнет, и маслится. Тычешься головой в солому, запустишь руки, и возятся под руками яблоки. И все запускают руки, все хотят выбрать крупное самое - "царя"».

Вербное воскресенье. «Да чем же они пахнут?.. Этого и понять нельзя... - чем-то... таким привольным-новым, дачей, весной, дорогой, зелеными полями... и чем-то крепким, радостей горечью какой-то... которая... нет, не лак.
Гаврилой пахнут, колесной мазью, духами-спиртом, седлом, Кавказкой, и всем, что было, из радостей. И вот, эти радости проснулись. Проснулись - и запахли, запомнились; копытной мазью, кожей, особенной душистой, под чернослив с винной ягодой... заманным, неотвязным скипидаром, - так бы вот все дышал и нюхал! - пронзительно-крепким варом, наборной сбруей, сеном и овсецом, затаившимся зимним холодочком и пробившимся со двора теплом с навозцем, - каретным, новым сараем, гулким и радостным... И все это спуталось-смешалось в радость».


Покров. «На Покров рубили капусту. Привезли, как всегда, от огородника
Пал-Ермолаича много крепкой, крупной капусты, горой свалили у погребов. Привезли огромное "корыто" - долгий ящик, сбитый из толстых досок, - кочней
по сотне рубит, сечек в двадцать. Запахло крепким капустным духом. Пришли банщицы и молодцы из бань, нарядные все, как в праздник. Веселая работа».

Ефимоны. «От закусочных пахнет грибными щами, поджаренной картошкой с луком; в каменных противнях кисель гороховый, можно ломтями резать. С санных полков спускают пузатые бочки с подсолнечным и, черным маслом, хлюпают-бултыхают жестянки-маслососы,-пошла работа! Стелется вязкий дух,-теплым печеным хлебом. Хочется теплой корочки, но грех и думать».


После прочтения моего поста не забудьте посмотреть  буктрелер  от +Елены Цековой. Помнится мне, что кто-то из участников проекта оставил отзыв на роман И.С. Шмелева. Простите, фамилию запамятовала. Пожалуйста, если Вы заглянете на мою страничку, то в комментариях укажите ссылку на ваш пост.

Комментариев нет:

Отправить комментарий