У меня в голове туман, как у Ямбо, героя романа «Таинственное пламя царицы Лоаны». Я потеряла ориентиры, не вижу маяка в тумане, пытаюсь на ощупь определить направление движения, а мне кто-то сидящий высоко кричит: «На Запад!». Я пытаюсь понять, где тот запад, и как туда добраться, а мне уже дают новую команду:«На Юг!» Я беспорядочно мечусь между Югом и Западом. Вот и этот роман следствие моих поисков формы, содержания, сути, а, может быть, себя...Роман «Таинственное пламя царицы Лоаны» специально создан как гипертекстовое произведение. Он весь испещрен цитатами, воспоминаниями о реальных исторических событиях периода итальянского фашизма, нашпигован различными иллюстрациями, музыкальными ассоциациями. Ах, как я сокрушалась, что не знакома с теми музыкальными произведениями, которые описывает автор! Если бы я знала ту музыку, то она бы, наверняка, служила бы фоном для текста. Автор сам определяет жанр своего произведения - иллюстрированный роман. Умберто Эко иллюстрирует одну человеческую жизнь от рождения и до смерти. Какие-то эпизоды главного героя Ямбо, миланского букиниста-антиквара, выписаны детально, ярко, значимо, а какие-то лишь обозначены фактической датой.
Фабула романа проста. Главный герой преуспевающий миланский букинист в возрасте 59 лет в результате инсульта теряет память. Нет не всю, а только ту, которая отвечает за эмоции, за собственное «я». Он помнит все, что когда-либо читал, но не помнит своего имени, себя. Как же обрести себя? Конечно, нужно начинать с детства. Ямбо отправляется в родовое гнездо в небольшой городок Солара. Вначале он пытается воссоздать память по ощущениям, запахам, но потом забирается на чердак старого дома и погружается в свое детство. Он слушает виниловые пластинки, читает пожелтевшие газеты и журналы, разглядывает комиксы, заново переживает детские и подростковые эмоции, которые совпали с войной. Но, увы, полная картина так и не складывается. Ямбо решает оставить поиски, но тут попадается бесценный фолиант - оригинальный экземпляр первого издания Шекспира! Эта находка так его потрясла, что он не может пережить нахлынувшие эмоции.
Кроме Ямбо главным героем еще является туман. Ямбо и туман дружны. Ямбо о тумане знает все. Он коллекционирует цитаты о нем, умеет различать миланский и парижский туман. В тумане он из мальчишки превращается в мужчину, проведя по отвесному горному склону тайной тропой отряд казаков во время войны. Туман присутствует физически у героя в голове, ведь он потерял память.
Сюжетная линия в романе не важна. Важны эмоции, ощущения, звуки, человеческая память. Читая роман, я вдруг вспомнила, что в моем детстве тоже был чердак бабушкиного дома, куда я забиралась и разглядывала старые журналы. В журнале «Работница» я любовалась красавицами в пышных платьях. Помните, в начале пятидесятых были в моде юбки -«солнце»? Почему-то в нашем доме большой популярностью пользовались сатирические журналы. На чердаке были сложены целые горы из «Крокодила», «Перца», «Чаяна». Карикатуры на буржуев из этих журналов заменяли мне комиксы. Вначале я хохотала над веселыми шутками, а потом чихала от поднятой пыли.
Ямбо на чердаке находит вертеп и вспоминает рождественские праздники. А я любила под палящим летним зноем железной крыши рассматривать елочные игрушки: картонную белку, сосульки из голубого стекла, доктора Айболита и космонавта на прищепках, стеклянные бусы, прозрачные шары с мишурой внутри. В старую газету были завернуты Дед Мороз и Снегурочка. Дед Мороз был сделан из жатой бумаги, а Снегурочка - тряпичная кукла. Как жаль, что их погрызли мыши!
На чердаке в отдельном кожаном корфе хранился трофейный патефон, а сверху в коробке из-под обуви лежала гора пластинок. Я умоляла бабушку поставить пластинки. Но только по большим праздникам, когда работать было грех, бабушка разрешала заводить пластинки. Через неимоверное шипение можно было услышать голос Федора Шаляпина, Клавдии Шульженко.
На чердаке хранилась связка учебников, по которым училась моя мама и ее сестры. Ямбо на чердаке вспоминал свое детство, а я представляла детство моей мамы.
В романе герой жадно разглядывает первую школьную тетрадь: «В те времена начинали с палочек. К буквам переходили только научившись заполнять всю страницу ровненькими палочками с одинаковыми промежутками. Ставили почерк, ставили руку. Каллиграфия имела большое значение во времена, когда пишущие машинки встречались только в конторах». И у меня так было. Я помню, что учили писать только перьевой ручкой, учителя считали, что от шариковой ручки портится почерк.
Затем Ямбо знакомится с букварем и замечает, что он весь пропитан духом фашизма:
«Параграф о дифтонгах io, ia, aia завершался возгласом Эйя! Этот фашистский клич в свое время изобрел, если я правильно помню, Д'Аннунцио. Какое лучшее слово на букву Б? Бенито. Рядом вся страница посвящена балиллам. «Б» учили с помощью Бенито и балилл. Балиллы и Сыны Волчицы. На странице мальчик в форме: черная рубашка и белые перекрещенные на груди помочи с буквой М в центре. «Марио — мужчина» — гласила подпись. Рядом римская арка. Надпись: «На Рим! На Рим! На Рим, герои!» Следует страница в духе images d'Epinal, но на ней не зуавы и не французские кирасиры, а униформы фашистских молодежных союзов».
А я вспомнила свой букварь с портретом В.И. Ленина на фронсписе. Всех текстов букваря не помню, только один отпечатался в моей памяти - о ледоколе «Ленин». Почему-то он был сложным для чтения. Никак не могла прочитать без запинки, лила слезы. Эмоции, видимо, настолько были сильны, что до сих пор помню картинку ледокола со страницы букваря.
Нет, я не разгадала всех смыслов Умберто Эко, но я вспомнила себя. Вспомнила эпизоды своего детства, скрип и шипение патефона, горячий пыльный воздух чердака и ощущение полной уединенности, защищенности.
Ямбо на чердаке находит вертеп и вспоминает рождественские праздники. А я любила под палящим летним зноем железной крыши рассматривать елочные игрушки: картонную белку, сосульки из голубого стекла, доктора Айболита и космонавта на прищепках, стеклянные бусы, прозрачные шары с мишурой внутри. В старую газету были завернуты Дед Мороз и Снегурочка. Дед Мороз был сделан из жатой бумаги, а Снегурочка - тряпичная кукла. Как жаль, что их погрызли мыши!
На чердаке в отдельном кожаном корфе хранился трофейный патефон, а сверху в коробке из-под обуви лежала гора пластинок. Я умоляла бабушку поставить пластинки. Но только по большим праздникам, когда работать было грех, бабушка разрешала заводить пластинки. Через неимоверное шипение можно было услышать голос Федора Шаляпина, Клавдии Шульженко.
На чердаке хранилась связка учебников, по которым училась моя мама и ее сестры. Ямбо на чердаке вспоминал свое детство, а я представляла детство моей мамы.
В романе герой жадно разглядывает первую школьную тетрадь: «В те времена начинали с палочек. К буквам переходили только научившись заполнять всю страницу ровненькими палочками с одинаковыми промежутками. Ставили почерк, ставили руку. Каллиграфия имела большое значение во времена, когда пишущие машинки встречались только в конторах». И у меня так было. Я помню, что учили писать только перьевой ручкой, учителя считали, что от шариковой ручки портится почерк.
Затем Ямбо знакомится с букварем и замечает, что он весь пропитан духом фашизма:
«Параграф о дифтонгах io, ia, aia завершался возгласом Эйя! Этот фашистский клич в свое время изобрел, если я правильно помню, Д'Аннунцио. Какое лучшее слово на букву Б? Бенито. Рядом вся страница посвящена балиллам. «Б» учили с помощью Бенито и балилл. Балиллы и Сыны Волчицы. На странице мальчик в форме: черная рубашка и белые перекрещенные на груди помочи с буквой М в центре. «Марио — мужчина» — гласила подпись. Рядом римская арка. Надпись: «На Рим! На Рим! На Рим, герои!» Следует страница в духе images d'Epinal, но на ней не зуавы и не французские кирасиры, а униформы фашистских молодежных союзов».
А я вспомнила свой букварь с портретом В.И. Ленина на фронсписе. Всех текстов букваря не помню, только один отпечатался в моей памяти - о ледоколе «Ленин». Почему-то он был сложным для чтения. Никак не могла прочитать без запинки, лила слезы. Эмоции, видимо, настолько были сильны, что до сих пор помню картинку ледокола со страницы букваря.
Нет, я не разгадала всех смыслов Умберто Эко, но я вспомнила себя. Вспомнила эпизоды своего детства, скрип и шипение патефона, горячий пыльный воздух чердака и ощущение полной уединенности, защищенности.
Комментариев нет:
Отправить комментарий